Русанова же прозвали Фиником за то, что эти самые финики он мог поглощать практически в любых количествах. Ребята всегда шутили, что он их жрет для повышения потенции. К тому же какой-то остряк запустил чудную утку, что финики, мол, в Арабских Эмиратах – символ плодородия и прочной семьи. Ну, насчет плодородия Русанову выяснить дело так и не удалось – как раз из-за отсутствия прочности в семье.

Сначала дурацкое прозвище его раздражало, потом он к нему привык и даже стал находить его забавным…

– Залезай, – широко распахнул перед ним Португалец дверцу «Жигулей».

– Ты все там же? – спросил Русанов, усаживаясь.

– А где же мне быть? – Сергей ответил не сразу, старательно выруливал с территории аэропорта.

– А Лена?

– Работает. Недавно вот повысили, начальником отдела стала. Сам удивляюсь, как она все успевает. Но ничего, держимся, хотя сначала она все переживала, что мы на этой почве поссоримся.

– На какой? Что она все успевает?

– Да нет, по поводу ее повышения. Я-то в заднице оказался… Только, как ты сам понимаешь, не это главное.

Через какое-то время друзья уже въезжали в город. Русанов оглядывался, узнавая знакомые пятиэтажки, трубы заводов, старые постройки в центре.

Он хорошо знал город. А Коренев, тот уже так давно перебрался в Екатеринбург, что чувствовал себя местным жителем. Он, кстати, здесь и женился. Со своей будущей женой Португалец в буквальном смысле столкнулся на улице в первый же день приезда в город. Тогда еще только предполагалось, что он переведется сюда из Москвы. Сергей искал нужный ему адрес, шел, разглядывал таблички, в какой-то момент неловко повернулся и, как полагается в хорошем любовном романе, чуть не отдавил ногу идущей сзади девушке. После этого предстоящий перевод в Екатеринбург начал интересовать Португальца намного больше.

Лена оказалась для любителя Португалии просто находкой. Внешне очень приятная, понимающая, молчаливая, спокойная женщина. Приятели Сергея в ней души не чаяли, восхищались тем, как она ухитряется совмещать работу в своем институте и воспитание двух малолетних разбойников, как их частенько называл любящий отец. Кроме того, пользуясь каким-то только ей одной известным источником, она наладила регулярную доставку португальских газет, чем окончательно сразила супруга уже после свадьбы.

…По дороге Русанов успел рассказать Португальцу о последних событиях в столице и в своей жизни, о том, что перешел работать в налоговую полицию. Рассказал и о деле, которое привело его в город.

– Если что, рассчитывай на меня, – щедро сказал Сергей.

Счастливая семья жила недалеко от центра города в типичной пятиэтажке. Едва друзья поднялись на второй этаж и вошли в квартиру, на них сразу же обрушился шум и радостные вопли, – возникло такое ощущение, что встречать родителя высыпал целый детский сад. На самом же деле детей было всего двое. Гостя они помнили смутно, однако радовались ему не меньше, чем отцу. В прошлый свой приезд Дима захватил на удивление шумную игрушечную машинку, чем до глубины души потряс пацанов и вызвал шок у их родителей.

Из кухни вышла Лена, вытирая о полотенце закатанные по локоть рукава, – стряпала что-то к приезду гостя.

– Ох, Дима! Как же я давно тебя не видела! – Она поцеловала его в щеку. – Давайте проходите, раздевайтесь, разувайтесь, сейчас, еще минут десять, и все будет готово.

– Ну что, ребята, – спросил Русанов малышню, опустившись на диван. – Что в жизни делается?

– Петька такого червя нашел! – вступил в разговор младший.

Дальше последовала драматическая история про червя, которую Русанов с интересом выслушал.

– А я вчера коленку разбил, – начал новую историю молодой человек без всякого перехода и объяснения связи коленки с бесславно погибшим червяком.

Русанов при этом почему-то вспомнил Джексона. У того была точно такая же манера говорить.

Мальчик, что постарше, сел рядом на пол, какое-то время сосредоточенно смотрел на гостя. Помолчав, он сказал свое слово, ловко втиснувшись в одну из немногочисленных пауз в монологе младшего брата:

– А машинку мы уже сломали.

– Намек понял. – Русанов наклонился к сумке. – Держите.

– Ух ты! Что это? – Схватив долгожданный сувенир, ребята залезли под стол, шумно осваивая там свою добычу.

– Что ты им дал?

– Набор фокусника. Увидишь, им понравится.

– Ну-ну. Та кошмарная машинка им тоже очень понравилась.

2

Утром майор Белавин только чертыхался, что даже в воскресенье его не могут оставить в покое – пришлось ехать в больницу, куда накануне доставили Аню и Анну Михайловну. Вызванный ночью дежурный оперативник местного отделения милиции не мог добиться от женщин никакого проку: девушка ничего не хотела говорить, а бабка была без сознания.

Однако к утру Анна Михайловна пришла в себя и попросила, чтобы к ней пришел следователь по делу об убийстве бизнесмена Бориса Тарчевского, ни с кем другим она говорить не хотела.

Опер, передавший ему бабкину просьбу, добавил, что Анна Михайловна очень плоха, может долго и не протянуть.

Пришлось ехать…

Анна Михайловна ничего толком не рассказала о тех, кто напал на нее и внучку, – ничего толком не успела увидеть. А вот о той ночи, когда погиб их сосед, сказать кое-что хотела бы, поскольку была уверена, что нападение на них совершили как раз из-за того, что они видели убийцу…

– Ну что, напал-таки на вас ваш Бэтмен, защитник пролетариата от буржуазии? – попытался пошутить Белавин.

– Ладно, прости меня, парень, – серьезно ответила Анна Михайловна. – Вела себя, как старая дура… Тот мужик, в плаще, он действительно был. Но тут еще как-то впутался ухажер моей внучки, почему я говорить не хотела, старая дура. Расспроси ее как-нибудь поделикатнее, Анютку мою. А если хочешь, я тебе помогу составить фоторобот. Ты найди этого малого, товарищ следователь. Он плохой человек, ухажер-то этот.

– Хорошо, поправляйтесь, Анна Михайловна. Как только сможем, составим фоторобот.

3

Через два часа после приезда в город Русанов был уже в автобусе, курсирующем между Балышевом и Екатеринбургом.

Поселок Балышево входил в систему уральских изумрудных копей по реке Токовой. Они были открыты еще в 1831 году. Первый изумруд здесь, на прииске Сретенский, нашел при осмотре корней вывороченного дерева старый крестьянин-смолокур Максим Кожевников, которого за его седые и редкие волосы прозвали Пухом.

Изумруд, найденный Пухом, имел массу одиннадцать тысяч каратов. Красивый зеленый камень доставили командиру екатерининской гранильной фабрики обер-гиттенфервальтеру Я. И. Коковину. Тот доложил о находке кабинету его величества, однако сам камень утаил. Его подвергли ревизии, арестовали и после допроса с пристрастием посадили в тюрьму. Спустя несколько дней Коковина нашли повесившимся.

Вскоре на месте находки была заложена первая шахта по добыче изумрудов. А тот, первый изумруд после ряда приключений попал в руки гофмейстера, директора департамента уделов графа Перовского. Затем владельцем замечательного изумруда стал известный украинский магнат Кочубей. Теперь этот камень называют изумрудом Кочубея.

После революции, Гражданской войны камень исчез. А через некоторое время появился в Вене. Обнищавший, промотавшийся потомок Кочубея распродавал с аукциона коллекции и фамильные драгоценности…

Русанов помнил по предыдущей поездке, что в этом районе сравнительно недавно было найдено еще несколько замечательно крупных изумрудов. Десять лет назад здесь, в Свердловской области, был найден изумруд весом более трех тысяч каратов. А совсем недавно там же горняки извлекли на поверхность изумительный минералогический шедевр – громадный сросток кристаллов первосортного изумруда. Назвали этот уникум «Шахтерской славой». Природа не создавала еще подобного чуда. «Шахтерская слава» включает в себя несколько великолепных кристаллов, вес которых превышает вес изумруда Кочубея. Таких камней не было даже в короне Юлия Цезаря!